Первым спектаклем нового сезона Театра Виктюка стал «ПИР» режиссёра Дениса Азарова. В декорациях этого спектакля, кстати, прошёл и сбор труппы Театра, на котором были объявлены планы на новый сезон.
В основе постановки стихи и проза членов литературной группы ОБЭРИУ (Объединения реального искусства), которая существовала в Ленинграде в 1927–30 годах. ОБЭРИУты декларировали алогизм, гротеск и абсурд. В отличии от большинства других спектаклей Театра в этом нет литературного текста, пьесы, с которой можно было бы ознакомиться заранее. Программка тоже мало помогает зрителю. Ссылки на исторические фигуры предлагают лишь направления на пути к решению головоломок. Дмитрий Бозин, изображающий человека похожего на Даниила Ивановича Хармса, указан «Вместо Хармса» читает стихи как «свои» так и «чужие». Например, стихотворение Александра Введенского «Еще есть у меня претензия, что я не ковер, не гортензия». А другие персонажи читают тексты самого Хармса. Например, придуманный им анекдот о своём рождении 1 января. Якобы его отец хотел, чтобы сын родился именно первого января и для этого пытался зачать его первого апреля. Но его мать каждый раз считала эти приставания первоапрельской шуткой и зачатие трижды срывалось. Более или менее опознаваема Анна Нахапетова, играющая «Вместо Эстер Русаковой». Первая жена Хармса — Эстер — родилась в Марселе и Нахапетова читает тексты на французском. Вторая жена Хармса — «Вместо Марины Малич» — (её играет Анастасия Якушева) французского не знала.
Из узнаваемых предметов на сцене можно назвать легендарный чемодан с рукописями Даниила Хармса, который из Ленинграда вывез в эвакуацию Яков Семёнович Друскин, близкий к кругу обэриутов. «Вместо Друскина» играет Владимир Белостоцкий в характерной шапочке. Пушкина (Михаил Половенко) и Гоголя (Константин Авдеев) можно узнать по характерному гриму. А других артистов густо наложенный грим только маскирует. Безошибочно и сразу мне удавалось узнать высокого и аристократично статного Ивана Никульчу — даже в густом слое белил и костюме Фокусника-неудачника. А также неоднократно переодевавшегося и переодеваемого Дмитрия Бозина. По божественному голосу с характерными интонациями Бозина можно узнать даже сидя спиной к сцене. Через некоторое время я решил отложить процесс опознавания актёров и исторических персонажей на потом и просто наслаждался слаженной работой актёров и художников.
Спектакль идет без антракта, но художником спектакля Алексеем Трегубовым он зримо разделен на две части. В первой части спектакля зал частично отделён от пространства сцены огромным красным цирковым занавесом. В этом пространстве цирка Конферансье (Олег Исаев) отпускает пошлые шуточки, старушка размахивает топором, фокусник-неудачник режет свою ассистентку как мясник, в разные стороны летят отрезанные руки-ноги и кишки, а клоунов тошнит.
Во второй части занавес уходит и открывает всю глубину сцены, где царит полумрак и таинственность лесной чащи, в которой накрыт пиршественный стол для ленинградских поэтов. Высокие деревья, густой слой древесной щепы на полу, прожектора, дым-машины и зеркала создают ощущение ирреальности происходящего. Окончание спектакля по-шекспировски драматично: в лесу звучат многочисленные выстрелы охотников, все погибают и падают, а поднимаются только к выходу на поклоны. Зрители азартно аплодируют и несут цветы к краю лесной поляны, высоко — выше чем по щиколотку — усыпанной крупной щепой и дроблёной сосновой корой. Дальше без сноровки пройти невозможно и за цветами подходят сами актёры. Зрители расходятся читать и гуглить творчество обэриутов.
Ещё больше о Театре читайте в нашей постоянной рубрике «Роман Виктюк»
Что «Вести Москвы» писали ранее о поэтах и писателях-обэриутах:
