Уральский драматург и режиссёр Николай Коляда поставил очередной спектакль английского драматурга Уильяма Шекспира. «Ричард Третий» стал четвертым поставленным им шекспировским спектаклем, привезённым на фестиваль в Москву. Ранее были «Ромео и Джульетта», «Гамлет» и «Король Лир». В целом наследие Шекспира насчитывает 38 пьес. Есть из чего выбрать, и логично было бы взяться за постановку наиболее популярных пьес. Например, если из весёленького, то «Сон в летнюю ночь», «Укрощение строптивой», «Много шума из ничего», «Два веронца». Или, если из драматического, то продолжить постановкой «Макбета» или « Отелло». Так нет же, Николай Коляда взялся за «Ричарда Третьего» — пьесу настолько сложную, что её дочитать до конца далеко не каждый сможет. Это если честно. Чтобы разобраться с перипетиями кровопролитной войны Алой и Белой розы, правдой и ложью вокруг исторической фигуры Ричарда III, особенностями наследования британского престола законными и внебрачными детьми, нужен сериал на пару сезонов, а не спектакль. Сами герои пьесы не в силах объяснить происходящего, поэтому, наверное, то и дело восклицают: ‘Why?’ То есть, «зачем?» Или «почему?» Но ответить на свои же вопросы не в силах.
Поэтому, взявшись за «Ричарда III», Николай Коляда поступил мудро: он оставил на сцене лишь одного очеловеченного персонажа — самого Ричарда III. Его играет Олег Ягодин — яркий драматический актер, или, выражаясь современным языком, «актер уровня Бог». Все остальные персонажи режиссёром превращены в животную биомассу, клубок тварей и пресмыкающихся. Причем зачастую буквально — двух актеров в труппу для этого спектакля купили в зоомагазине. Это змеи, которые на сцене исполняют роли меча, обручального кольца и… полового члена, запускаемого под юбку Леди Анне. Сцена соблазнения, в которой кроме «одноглазого змея» занят дуэт Ягодин-Ермолова, — это одна из самых мощных сцен спектакля. Мерзкая, жестокая, отвратительная сцена изнасилования, сыгранная практически на трупах убитых Ричардом отца и мужа Анны. Страх, ужас и омерзение женщины перед убийцей под напором тирана превращаются в вожделение и оргазм.
Вторая сцена насилия размещена режиссером уже в финале. Мизансцена построена как кровавая баня — кровавый пар или дым, в который восходит сам Ричард, а за ним подтягивается его свита с оцинкованными банными шайками. В этом кровавом дыму и происходит «изнасилование» самих зрителей. Банные тазики с вмонтированными в них зеркалами превращают красный свет театральных софитов в прожекторы, прожекторы – в кровавые колонны… Грубо, весомо, зримо, без всяких прелюдий и предварительных ласк, режиссер спрессовал в одной этой сцене едва ли не треть событий пьесы: коронацию герцога Ланкастера и его превращение в короля Ричарда Третьего, формирование вооруженной оппозиции и смерть тирана (или законного короля) на поле битвы. Этой мощной, необычайно изобретательной сценой Коляда насильно доводит зрителя до творческого оргазма, в смысле до катарсиса. И уходит без поклонов. Без финальных сцен, прописанных в пьесе самим Шекспиром. Без обещанного в программке антракта с посещением буфета. Просто бросает зрителя в полутьме зала – «дозревать». Даже без поклонов, Карл! Как еще можно это назвать кроме как катарсическим изнасилованием?
Подвёл ли уральский режиссер и драматург своего британского коллегу таким брутальным, жестким, почти анекдотическим сокращением текста? Вы ведь помните анекдот про лису, которая ради сыра без всяких уговоров просто огрела ворону из басни Крылова дубиной по черепу? «Ну… ни фига себе басню сократили!» — воскликнула пострадавшая.
Но в данном случае Николай Коляда столь драматическим урезанием текста просто спас «Уильяма нашего» от неловкости. Той неловкости, которую зритель (читатель, слушатель) испытывает за автора, который «прогибает» историческую фактуру минувшего правителя в угоду ныне правящим правителям. Не важно, идет ли речь о династии Йорков против Тюдоров, династии Рюриковичей против династии Романовых, или же уже в наши дни… Ну, вы понимаете. Каждый имеет право на свою трактовку исторических событий, но, на мой взгляд, Ричард III был последним королем-рыцарем, погибшим в бою за корону. Да и правил-то он всего 777 дней. И успел он за отведённое ему время удивительно много. И…
Поэтому Коляда справедливо взял у шекспировского персонажа лишь историю коварства, предательства, детоубийства, жестокой борьбы за корону – полный набор обязательных для драматургии элементов борьбы за престол. Типа, нарисовал портрет диктатора вне времени и пространства. А деяния исторического прототипа увел в кровавый дым.
Другого режиссёра зритель бы за такое прочтение великого английского драматурга зритель осудил бы, а вот от Николая Коляды, наоборот, ждал именно такого – нестандартного, дерзкого прочтения. Без оглядки на исторические и прочие условности. Жестокость и антисанитария на туманном Альбионе в то время имели место быть? Да, так получите весь набор сортирно-блевотных испражнений, отхаркиваний и пыточных инструментов. Включая пытки и изнасилования чайными пакетиками. Why? Да не важно, что чай как таковой завезли в Англию лишь двести лет спустя после Ричарда. Главное, что каждый раз, окуная чайный пакетик в кипяток, вы будете вспоминать эту великую шекспировскую историю величия человеческого духа и его падения.
Портрет Ричарда III неизвестного художника
