История эта произошла на Адриатике два года назад, когда небольшой, но дружный коллектив бывалых и начинающих яхтсменов на нескольких взятых в аренду яхтах отправился в путешествие из марины хорватского города Раба. У руля яхт стояли бывалые капитаны Морган, Тарантул, Сталкер, а экипажи состояли из их друзей разной степени «бывалости». Но, независимо от пройденных под парусами миль, каждый из матросов мечтал в один прекрасный день встать у руля с корочкой «берегового шкипера». Чтобы как у Макаревича: «И волны нам пели, и каждый пятый, как правило, был у руля…»
Как известно, всех блондинок мужики делят на два дивизиона: «Эх, я бы такую…» и «Эх, я бы на такой…» Про первых всё известно из народного фольклора, к тому же три четверти из них — крашеные. Представительницы другого, высшего дивизиона – «А вот на такой бы я женился!» — встречаются редко, можно даже сказать, что это вымирающий вид. Капитан Морган нашёл свою во время службы в далеком, богом забытом военном гарнизоне. А поскольку была она дочерью начальника гарнизона, то по понятным всем знакомым с прозой Пушкина литературным ассоциациям звал он её «Капитанская дочка». Одной рукой управляя яхтой, а второй рукой обнимая верную жену, капитан Морган входил в бухту, где на причале, как он думал, его уже ждали верные друзья. Но он ошибался – не друзья они ему были, не друзья!
Дело в том, что на борту яхты капитана Тарантула давно зрел бунт. Каждый матрос на борту хотел встать на его капитанское место, чтобы крутить штурвал, швартовать и отшвартовывать яхту, отдавать команды на подъём и спуск парусов или якоря. Поэтому когда Тарантул, ссылаясь на сложные гидрологические условия, сам вошел в бухту и причалил, вся команда вновь высказала ему своё недовольство. «Хотите покомандовать, командуйте – яхта и экипаж в полном вашем распоряжении. Швартуйте!» — царским жестом Тарантул указал своим матросам … в сторону входившей в марину яхты Моргана.
Направленная рукой коварного манипулятора Тарантула вся эта разнузданная матросня, возомнившая себя «береговыми шкиперами», набросилась на чужую яхту: «Бросай! Держи! Тяни! Трави! Штурвал влево! Вправо! Малый вперёд! Полный назад!» Шквал противоречивых команд обрушился на экипаж Моргана. Больше всех досталось «Капитанской дочке» — мужики почему-то любят командовать чужими блондинками. Как и все блондинки, бедняжка принимала каждую поступающую команду на веру, но главное, воспитанная сначала отцом-офицером, а потом мужем-офицером она буквально следовала двум гарнизонным правилам: «Приказ должен выполняться беспрекословно и точно в срок! Сначала выполняй, а потом думай!»
«Подать кормовые швартовые!» — отдает приказ законный капитан яхты своему русоволосому матросу. Она начинает отвязывать свёрнутый в бухту свободный конец швартового троса – в море она не первый раз и знает, что надо делать. Главное в этой ситуации – не забыть до броска пропустить бухту под леером, чтобы не сломать ограждение натянувшимся канатом. Но один из «капитанов-самозванцев» орёт на неё так, как будто его режут: «Бросай, бля!». Согласно гарнизонному правилу №3 приказ, отданный «диким голосом с ускорителем «бля» полностью исключает раздумывание и выполняется с удвоенной скоростью. Вздрогнув как от удара, блондинка бросает бухту над леером.
Дальнейшие события напоминают весёлую игру пионербол – где одна команда перебрасывает мяч другой, не роняя его на землю. Один из добровольных «помощников» ловит канат и, чтобы исправить свершившуюся глупость (т.е. вернуть и провести швартовый под леером), тут же швыряет его назад: «Лови!». Другой, не разобравшись, тут же орёт ей диким голосом: «Бросай же, бля!» Она ловит и бросает.
Теперь доходит и до второго, что через леер-то нельзя! Уже вдвоём они на лету ловят спутанную бухту и молниеносно, как горячую картошку, бросают в руки блондинке: «Держи!».
В это же самое время местный служащий марины достаёт из воды верёвку, привязанную к тросу переднего швартового, которую называют «муринг» (mooring). Он галантно перебрасывает верёвку даме: “Lady, take the mooring, please!” Бедная блондинка стоит с двумя верёвками в руках…
При работающем двигателе и лишь одном закреплённом заднем швартовом яхту Моргана тянет на соседнее судно. «Я же сказал, блин, подать швартовый!» — орёт Морган. Приказ капитана – морской закон, отменяющий любые другие распоряжения, и «Капитанская дочка» немедленно перешвыривает обе веревки «внешним управляющим» на причале.
Но те — на чеку, перехваченный в воздухе задний швартовый снова летит назад! Муринг падает в воду и его тянет под яхту, где неминуемо намотает на винт.
Один из начинающих матросов (это был я) орёт с берега: «Морган! У тебя верёвка под винтом!» Служащий марины снова берёт в руки специальную палку с крючком на конце и невозмутимо вылавливает «оброненный» блондинкой муринг. Он галантно протягивает его даме: “Madame, your mooring!” Несчастная блондинка снова стоит на палубе с двумя верёвками.
Морган значительную часть событий пропускает: рассчитывая, что экипаж вот-вот закрепит второй кормовой швартовый, он отчаянно борется со штурвалом, ручкой газа и реверса, пытаясь спасти яхту от столкновения правым бортом с другой яхтой. Одновременно он ищет в воде опасную верёвку, о которой его только что предупредили. Его напряжённый взгляд пытливо скользит вдоль правого борта к корме, исследует буруны, поднятые винтом.… Наконец, капитан поворачивается лицом к левому борту, где натыкается на картину дерзкого саботажа на борту — вопреки неоднократно отданной им команде жена (она же матрос) по-прежнему стоит с двумя верёвками в руках! «Йёо-оп!!! Па-ачему не..?! Я когда сказал?!!» Напряжение ответственности, лежащей на плечах капитана яхты, растёт. Просчёты в несложной для опытного капитана операции швартовки грозят ударить не только по престижу, но и по карману. На каждый его промах можно повесить ценник: «Порвать кранец — 50 евро, погнуть стойки лееров неправильно поданным швартовым – минимум 200 евро, заклинить и сорвать винт намотавшимся тросом – минимум 300 евро, повредить своей яхтой борт соседней – от 400 евро за каждую яхту. Так и взятого чартерной компанией залога за яхту не хватит расплатиться. Все орут, машут руками, вода бурлит, зажатые между бортами надувные резиновые кранцы нелепо раздуваются и визжат. Стоит прижать их ещё немного сильнее, и они лопнут. Крашеная блондинка давно уже ввязалась бы в рыночную склоку с непрошеными помощниками или билась бы в истерике в каюте, выбросив все противные верёвки за борт.
Но «Капитанская дочка» стойко сносит несправедливые упрёки, лишения и тяготы службы. Она, молча, опускается на колени и под леером перебрасывает кормовой канат на причал, ловит уже не раз побывавший в воде муринг и передает его, как положено, на нос. И только выполнив необходимые действия и опустив обессилевшие в борьбе с канатами руки на колени, она спокойно объясняет Моргану причину задержки: «Вы все та-ак кричали…»
«Кто тебе должен отдавать команды?!! Кто на борту капитан?!!»,- срывается Морган. Напряжение достигает высшей точки, все замерли в ожидании развязки — с дикой семейной сценой и списанием саботажницы на берег.
Не меняя библейской позы раскаяния, на коленях, глядя на Моргана снизу вверх голубыми глазами сквозь спутавшиеся русые волосы, «Капитанская дочка» произносит кротко, но с проникновенной силой, как это могут делать только натуральные блондинки из высшего дивизиона: «Ты, конечно! Ты — Мой Капитан!»
У-уф! Мир в семье и мир на корабле восстановлен! Все радуются, дружно аплодируют как в американских фильмах для семейного просмотра и идут пить пиво…
Однако после описанных событий бунт на корабле Тарантула не прекратился, просто принял латентную, скрытую форму. На следующий день незадолго перед выходом из марины вся команда с капитаном собралась на причале возле кормы, заканчивая подготовку к отплытию – доливали в баки воду, заряжали аккумуляторные батареи: на яхту с причала перекинуты шланг пресной воды и электрический провод, трапик и швартовые. И, конечно, как и положено, на причале были сложены всякие шлепанцы и кроссовки, поскольку яхту уже помыли и на борт можно подниматься только босиком. Три человека стоят и канючат хором: «Тарантул, дай порулить, дай встать за штурвал и выйти из бухты!» «Вы же сами вчера убедились, что вы еще не готовы, — парирует Тарантул, — вы первый раз в море, за исключением Гарика». Гарик, кстати ставший через год капитаном Хэнгером, услышав своё имя, взвился как застоявшийся жеребец, перед которым, наконец, открыли ворота: «Все слышали, все? Тарантул разрешил мне встать за штурвал! Отдать швартовы! По-олный вперёд!» — орал он, запуская двигатель…
Затягивать, забрасывать на борт швартовые, электрический провод, резиновый шланг, кранцы и шлепанцы, запрыгивать на корму и отвязывать муринг всем пришлось уже на ходу. Только присев на лавочки, чтобы перевести дух, обнаружили, что с нами в кокпите нет капитана. О, ужас! О, позор! Команда забыла на берегу своего капитана! Оборачиваемся — на причале его тоже нет. Потерять в море капитана — это для экипажа ещё хуже, чем потерять знамя полка.
«Ну, вы, блин, даете!» — голос Тарантула раздается снизу, он карабкается из каюты по лесенке, держа в руке рацию, чтобы предупредить другие яхты о нашем скоропостижном выходе в море…
И долго ещё по мелкой волне за кормой бился как в истерике привязанный тросиком деревянный трапик, который при отчаливании забыли отвязать…
Книга на OZON.RU http://www.ozon.ru/context/detail/id/7108990/
