Кажется, вы так ничего и не поняли…

Трое пьяных мужчин на окраине Абердина, штат Вашингтон. Их мрачные силуэты освещают фары проезжающих мимо машины. Один из них держит в руках бутылку спиртного, двое других справляют нужду на ближайшую лужайку, но вот свет фар угасает и раздается грохот разбившейся бутылки. Затем следует громкий выстрел, оставляющий большое кровавое пятно на кулисах сцены. «Кажется, вы так ничего и не поняли».

Юрий Грымов — режиссёр и постановщик поделился со зрителями театра «Модерн» своим взглядом на историю легендарного солиста группы «Nirvana, — рассказывает постоянный автор «Вести Москвы» Степан. — А описанная сцена была началом срежиссированой им постановки. В кино такой короткий эпизод в начале называется завязкой. В постановке Юрия Грымова много «киношных» приёмов – флешбэки, прерывание последовательности повествования, монологи на камеру.

Вернёмся к нашему герою в исполнении Богдана Щукина. Перед зрителями появляется уже 20-ти летний Курт, у которого за спиной лишь детские травмы, отсутствие друзей и навязчивое желание уехать в Сиэтл, чтобы начать новую жизнь. К этому решению его подталкивает «Драг», в исполнении Юрия Анпилогова. Этот виртуальный персонаж своей харизмой периодически перетягивает на себя всё зрительское внимание.

Поначалу постановка напоминает сюрреалистичный аттракцион, который пестрит разнообразными шутками и высказываниями на остросоциальные темы, затрагивая деструктивное поведение и нахождения своего места в мире. Но потом сюжет делает неожиданный поворот, и Богдан Щукин начинает монолог от лица Кобейна. Его неотразимая актёрская игра невольно вызывает слёзы сопереживания рок-звезде. Щукин приоткрывает завесу, за которой видны все грехи и внутренние переживания Курта. Именно этот момент поразил меня больше всего, заставив сидеть с открытым ртом на протяжении всего монолога.

Отдельно хочется отметить визуальные эффекты, которые создавали ощущение, будто зритель смотрит «кино». Дым пронизывают лучи света, освещая сцену и лица изумленных зрителей. После антракта сцена оказалась заполнена пеной, герои будто находились в мире меланхолии или «нирване», убегая в мыльные облака, чтоб скрыться друг от друга, а потом вынырнуть, разбрасывая пену, да так, что иногда зрителям в зале приходилось сдувать её обратно. «Драг», существующий только в голове Кобейна, иногда закрывал занавес, чтобы отделиться от него и обратиться прямо к зрителям. Эти визуальные приёмы помогли Грымову рассказать историю Кобейна, не приукрашивая, а дополняя образ человека, борющегося с зависимостями, для изображения которых и был введён отдельный персонаж — «Драг».

«Драг» — наркотическая зависимость Кобейна. Только он может контактировать с ним. Если вначале «Драг» был Курту противен, он прогонял его, насмехался, как например, в сцене знакомства с Кортни, в которой он просит его «удалиться минут на 20″, то под конец он становится его неотъемлемой частью, которая обретает свою собственную волю и может как помогать музыканту, так и вредить ему.

Через полтора часа после начала постановки наступает антракт. Актеры переодеваются, занавес закрывается, а зрители удаляются. Многие направляются в буфет, «самый лучший театральный буфет Москвы» — как пишут сами театралы. Пианист играет спокойную мелодию, а зрители готовятся к новой порции незабываемых впечатлений.

Вторая часть постановки гораздо более напряженная и заставляющая зрителей размышлять. Может ли Курт исправиться? Виноват сам Кобейн или неблагоприятное окружение в родном городе? И наконец, стоило ли приносить ребёнка в такой мир?

На все эти вопросы каждый может ответить себе сам, но герои, в частности Кобейн и «Драг», обращаются в зал со словами: «Кажется, вы так ничего и не поняли».

И действительно, что есть главное зло во всей этой истории: «Драг», Курт, Кортни или же назойливая журналистка, которая так и норовит испортить репутацию музыканта ради собственной выгоды.

На мой взгляд, открывающая сцена даёт исчерпывающий ответ на этот вопрос, а вы «Кажется, так ничего и не поняли».

Автор: Степан Сержантов, школьный корреспондент «Вести Москвы».