Он поднимал в небо Сергея Королева, а Леонид Брежнев вручал ему орден за мужество, проявленное при аварийной посадке самолета с горящим двигателем. Летчик Юрий Николаевич Белкин рассказал корреспонденту «МН» подробности экстренного приземления пассажирского лайнера, о том, как показывал основоположнику практической космонавтики Эльбрус и почему американские астронавты появились на летном поле космодрома «Байконур» в носках.
- Юрий Николаевич, как вы пришли в авиацию?
- Это сейчас мало молодежи почему-то хочет летать, а в моей юности почти все пацаны бредили авиацией. После 7-го класса в 1949 году с другом за компанию пришел в аэроклуб. Там, летая на планере и прыгая с парашютом, я чувствовал себя словно птица и понял: авиация — это мое. Чтобы научиться летать на самолетах, учился сначала в Оренбургском летном военном училище, потом в Калужской летной школе. Окончив ее, стал пилотом-инструктором и был направлен в Москву. Проработал два года в аэроклубе в Чертанове, потом меня потянуло в транспортную авиацию, и тогда руководивший авиацией в ДОСААФ прославленный летчик Николай Каманин, знавший моего отца, офицера Красной армии, помог мне перейти на работу в Иваново, где я пару лет перевозил грузы и людей на По-2 и Як-18. Хорошие были самолеты, но мне стало «тесно» в них и, пройдя в ульяновской школе курсы высшей летной подготовки, стал вторым пилотом Ил-12. Когда появились первые Ил-14, я снова отправился в Ульяновск и в 1959 году стал уже командиром этого самолета. Семь лет я постепенно переходил от небольшого самолета к более мощному. По-другому тогда было просто невозможно. И уж тем более невозможно было, как сейчас, купить пилотский диплом и полететь. Ну а потом появились первые пассажирские Ил-18. То был не самолет, а чудо! После очередных курсов переподготовки я стал вторым пилотом на этом — одном из моих любимых самолетов.
- С Ил-18 и произошло ЧП в 1961 году?
- Это было 22 июня. Я вторым пилотом был за штурвалом Ил-18 второй раз, а командир Борис Грацианов третий раз летел на Ил-18. В нашем экипаже также были бортмеханик Георгий Пострибайло, радист Григорий Маргулис и штурман Борис Андреев, бортпроводницы Валентина Журавлева, Наталия Похитонова и Валентина Смирнова. И вдруг, пролетая над Окой, я вижу, что у нас горит третий двигатель…
- Пассажиры тоже не могли этого не заметить. В салоне началась паника?
- Девчонки наши профессионально сработали, не допустили паники. Правда, один офицер так сильно испугался, что попытался вскочить с места и рвануть в хвост самолета. Думал, наив-ный, что в случае аварии хвост останется целым и он выживет. Но Валя Смирнова, девушка была крепкая, резким ударом в челюсть остановила трусливого военного и заставила сесть на место. Больше никто уже с места не вставал. Пока самолет планировал вниз, мы искали подходящее место для посадки. Метрах в трехстах от земли увидели поле недалеко от тульского Богородицка. На свой страх и риск решили, что будем, убрав шасси и выключив оставшиеся три двигателя, садиться «на живот». Все решали по ходу дела самостоятельно, ведь к лету 1961 года по новому Ил-18 еще не было никаких инструкций относительно того, как действовать в подобных ситуациях. Сели нормально, проехав на пузе метров 500. Сразу открыли двери, и пассажиры начали выпрыгивать из самолета — там всего метр от земли был. Одна женщина, полная такая, никак не решалась спрыгнуть и задерживала движение, тогда Боря Андреев ее силком вытолкнул. Она лицом в овес нырнула, поднялась и давай на него орать: «Что ж ты творишь, такой-сякой!» Потом, конечно, извинилась, поблагодарила за спасение.
- Удалось выяснить, почему загорелся двигатель?
- На земле перепутали электросхемы: та, которая должна была включать, выключала огнетушитель.
- «Разбор полета» был?
- Вертолет с авиационным начальством прибыл на следующее утро. Прилетел на нем и заслуженный летчик-испытатель СССР Владимир Коккинаки. Как оказалось, он сам готовился к тому, чтобы на испытаниях попробовать посадить Ил-18 на фюзеляж, а мы его, выходит, опередили и, как он сказал, «сделали это красиво».
- Что стало с самолетом?
- До осени его восстанавливали там же — в поле, а потом, заменив винт и двигатель, подняли в воздух и перегнали в Ригу, где он остался как учебный экспонат.
- А вас потом награждали в Кремле, да?
- Сначала дали путевки в сочинскую «Ривьеру», а 22 июля вызвали в Кремль. Долго в приемной ждали Брежнева, в ту пору занимавшего должность председателя Президиума Верховного Совета СССР. Когда он появился, почувствовали, что Леонид Ильич явно с кем-то выпивал за обедом, а когда делали памятное фото, то я за Брежневым стоял и длинные светлые волосы, оставшиеся на его пиджаке, наводили на мысль, что обед Брежнева был весьма романтичным.
- Обмывали высокие награды?
- А как же! Поехали в «Арагви». Хорошо посидели, а когда пришло время рассчитываться, администратор говорит: «Все уже оплачено, Михаил Георгадзе (секретарь Президиума Верховного Совета СССР. — Прим. авт.) дал команду».
- Потом вы стали летать с Сергеем Королевым? Как это произошло?
- Наш авиаотряд обслуживал в том числе и Центральное конструкторское бюро машиностроения (сейчас — НПО «Энергия»), и начальник отряда предложил мне летать на Ил-14. Я возил на Байконур разных спецов ЦКБМ, а однажды на очередной пуск ракеты полетел Сергей Павлович и меня посадили вторым пилотом в Ил-18, который был оборудован дополнительными бензобаками, чтобы летать на космодром без дозаправок. Увидев меня, Королев спросил: «Кто такой?» Ему сказали, что это человек из экипажа, который сел в овсяное поле. Во время полета Королев пригласил меня в салон, расспрашивал о моей жизни. Мы нашли общие темы для разговора: Королев, как и мой отец, тоже семь лет отсидел как «враг народа». Мы об этом говорили тогда и о многом другом. Позже я стал командиром Ил-18, а впоследствии, когда ОКБ Антонова сделало Ан-12 специально для Королева, оборудовав его диваном, креслом, кухней и туалетом, я, снова окончив курсы в Ульяновске, стал командиром Ан-12, имевшего «королевский» бортовой номер 11011.
- Сергей Павлович интересовался советским авиапромом или только космическими ракетами?
- Он был человеком авиационным — сам в молодости летал, проектировал планеры, реактивные самолеты и испытывал их в Крыму. В новом Ан-12 ему все было интересно, а чтобы Сергей Павлович мог видеть, как самолет взлетает или садится, мы ему соорудили ящик за сиденьями командира и первого пилота. Королев пользовался каким-то приятным одеколоном, и, когда тихонько заходил в кабину, мы его по этому запаху определяли. Сергей Павлович во время полета нас не отвлекал — посидит тихонько на своем ящике и также тихо выйдет. Однажды мы летели в Крым (в Саках и Евпатории находилось Управление космическими объектами), а наш радист слушал американское радио — наверху же глушилок нет. И вдруг я слышу: «Николаич, американцы про Королева говорят!» Позвали Сергея Павловича, дали ему наушники, и он сам услышал, как из США передают про то, что Королев произвел запуск межпланетной станции «Луна». Надо было видеть лицо Королева — он был потрясен, ведь в СССР запрещено было произносить его фамилию. А еще мы как-то летели в Крым, была ясная погода, и после Минвод я снизился и ушел в сторону Эльбруса. В наушники слышу: «Борт 11011, вы уклонились от трассы, уходите влево». Я говорю «Понял», а сам все ниже и ниже ухожу. Сергей Павлович в это время сидел в кабине штурмана с застекленным полом и смотрел на вершины гор с нескрываемым восхищением. Я сделал над Эльбрусом «горку» и вернулся на трассу. Королев был в восторге.
- Забавные случаи происходили с вашими пассажирами?
- Однажды мужика привезли на Байконур, хотя ему надо было в Новосибирск. Он к нам в Уральске, куда мы на дозаправку сели, случайно попал — видит, люди с чемоданчиками идут, ну и, будучи сильно нетрезвым, присоединился к группе. В Тюратаме вышел из самолета и спрашивает: «Где тут опохмелиться можно?» Ему говорят: «Ты что! Здесь сухой закон». «А где я?» — удивился дядька. Ну, ему объяснили и в комендатуру отправили. А в 1975-м я вез на Байконур сотрудников НАСА и второй экипаж американских астронавтов. Они расселись в салоне, сняли обувь, оставшись в носках, закинули ноги на спинки кресел и достали свои колы и попкорн. Бортпроводники им говорят: убирайте-ка свою еду, у нас отличный буфет с нормальной едой и напитками. Те удивились. «У нас, — говорят, — на спецрейсах все летают со своим». «Так то у вас, — отвечают бортпроводники, — а у нас икра, осетрина, водка «Посольская», пиво чешское и прочие деликатесы». В общем, когда на космодром прилетели, американцы уже были в хлам и из самолета вывалились даже без обуви, прямо в носках. А их встречали «официальные лица» при параде. Веселое было зрелище.
- На каких самолетах еще довелось полетать, Юрий Николаевич?
- Еще на Ту-134 летал, а на пенсию ушел с Ил-86. Благодаря мышечной памяти — шутка ли, к 55 годам налетал 28000 часов — смогу вслепую поднять и посадить любой самолет, за штурвалом которого когда-то сидел.
