15 октября в театре «Модерн» состоялись пресс-конференция и предпремьерный показ спектакля «Петр». Один из немногих случаев, когда пресс-конференция произвела на меня не меньшее впечатление, чем сам спектакль.
Юрий Грымов объяснил, почему спектакль про Петра Первого называется у него «Пётр», а единичка на всех афишах, если и появляется, то как-то на отшибе. Оказалось, что этот друдл по замыслу режиссёра должен читаться как «Пётр. Один». То есть спектакль не столько о величии первого российского императора, сколько о его одиночестве. Понять этот зашифрованный намёк на одиноко одинокого одиночку мне удалось только после просмотра спектакля. Грымов взялся визуализировать — в присущей ему клиповой манере — минуты внутренней слабости и ночные кошмары Петра, а не моменты триумфа в окружении ликующей толпы. Для торжественных исторических моментов введён двойник Петра I, своего рода оживший медный памятник (Алексей Баранов). Красивый, усатый, статный, молодой и бравый. Реальный Пётр (Юрий Анпилогов) в первом акте, «в начале славных дел», время от времени встаёт рядом со своим двойником и при этом он весьма похож на него — и ростом, и выправкой. Но чем дальше Петр движется по пути антихриста, оставляя после себя виселицы и отрубленные головы, опустошённые рекрутскими наборами деревни, тем более невыгодным становится сравнение. Согбенный, постаревший и больной человек, тяжело опирающийся на свою знаменитую трость. Трость при жизни Петра частенько превращалась в дубину, которой он вершил скорый суд и «отеческое наказание» и частенько охаживал провинившихся сановников. И вот эта петровская «трость-дубинка» к последним сценам превращается в неподъёмную жердину, шест. Из сакрального символа скорой монаршей справедливости она превращается в инструмент подавления, неподъемный груз, тянущий Петра от света в тьму. Великолепно разыграна сцена, когда согбенный Петр, опираясь на эту трёхметровую жердину, карабкается из света софитов по узкой корабельной доске-сходне прямо в зрительный зал, на границу света и тьмы, как к судебному барьеру — на суд потомков, нынешних зрителей. Зрители-потомки смотрят на Петра из тёмного зала, пытаясь определить, кто же сейчас перед ними — Христос или Антихрист. На мой взгляд, это одна из самых сильных сцен спектакля.
Объяснил режиссёр спектакля и своё отношение к двойному авторству на афише. Дмитрий Мережковский написал трилогию «Христос и Антихрист», венцом которой стал роман «Антихрист. Петр и Алексей». Алексей Толстой написал роман «Пётр Первый», беззастенчиво заимствуя у Мережковского. А постоянный автор-драматург театра «Модерн» Александр Шишов написал инсценировку, опираясь на обоих писателей и множество других исторических материалов. А режиссёр Грымов представил своё личное прочтение всех привлечённых авторов и интерпретацию событий петровской России. Концептуальную модификацию Грымов заложил уже в название трилогии. У Мережковского трилогия называется «Христос и Антихрист», а театр «Модерн» эти слова переставил местами, чтобы обозначить вектор движения от темноты к свету.
В пресс-конференции приняли участие ведущий актёр театра Юрий Анпилогов (Пётр) и новички, недавно принятые в труппу: Владислав Свиридов (Царевич Алексей), Александр Борисов (дядька царевича, старец Варлаам) и Анастасия Морозюк (Екатерина). Юрий Грымов уже известен как первооткрыватель актёрских талантов, среди которых были и совсем молодые актёры, например, Керин Максим в спектакле «Цветы для Элджернона» и Богдан Щукин в «Нирване». Однако в нынешний период пандемии театры чаще сокращают труппу, а не набирают новых исполнителей. Но про представленных на пресс-конференции новичков Грымов сказал, что их «просто нельзя не взять». И они действительно очень органично вписались в спектакль.
Что ещё «Вести Москвы» писали о театре Юрия Грымова читайте в нашей рубрике «Театр Модерн»
