Люди, львы, орлы и куропатки

Московский драматический Театр на Перовской ставит премьерный спектакль «Рассказы Константина Треплева» по мотивам пьесы Чехова «Чайка».

Мне повезло попасть на предпремьерный спектакль в постановке Гульнары Галавинской. Повезло, потому что, образно говоря, удалось увидеть «следы режиссёрского карандаша» на знакомой всем чеховской пьесе. У меня до сих пор со школьных времён хранится томик с чеховскими пьесами, пухлый от закладок и весь исчёрканный карандашом при подготовке к школьным сочинениям. С того времени осталось разочарование при сравнении Чехова писателя с драматургом. Много лет спустя я понял, что читать Чехова драматурга – особенно в школе – бесполезно, его нужно смотреть на сцене, где усилиями режиссёра и актёров из пьесы рождается спектакль.

Нужно сразу сказать, что постановка Гульнары Галавинской на Перовской удалась. Уже по названию понятно, что сохранив чеховский список действующих лиц – а это четыре женских роли и семь мужских, – режиссёр сделала акцент на Константине Треплеве, что сразу расставило фигуры в этой запутанной истории с длинными монологами. Надо напомнить, что и сам Чехов понимал сложности восприятия своей пьесы: «много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви». Глубоко скрытые внутренние конфликты и отсутствие внятного сюжета в своё время привели к закономерному результату – провалу премьеры и разочарованию автора: «Театр дышал злобой, воздух спёрся от ненависти, и я — по законам физики — вылетел из Петербурга, как бомба».

Гульнара Галавинская в качестве завязки ярко и очень современно ставит феерический спектакль внутри спектакля — «Люди, львы, орлы и куропатки», после которого уже невозможно оторваться от разворачивающейся на сцене истории. Сразу ясно, что Костя талантлив и глубоко влюблён в девушку, мечтающую стать актрисой. Ради неё он пишет пьесу и строит театр на берегу озера. Следом появляется вторая важная для него фигура — любимой им, но не любящей его матери. Насмешки Аркадиной попадают на старую рану, детская психическая травма Кости провоцирует нервный срыв. В результате он обрывает спектакль, рушит свою мечту и мечту своей возлюбленной, рушит надежду на взаимопонимание с матерью. Интересно как все эти неосязаемые любовные переживания взрослого мужчины с ранимой душой ребёнка воплощаются в рулонах обёрточной крафт-бумаги. Костя сначала строит из неё театр, развешивает бумагу как занавес, пишет на ней свою сокровенную мечту — создать роль для возлюбленной, осуществить её мечту. Затем рвёт эту бумагу в клочья, создавая бумажное гнездо, облако — как воплощение его безответной влюблённости, его надежд и психозов. Он прячется в этом «бумажном домике», когда совершает свою первую, неудачную попытку самоубийства. Скорее всего, всё это — разрушение бумажного театра, разбрасывание обрывков бумаги, стрельба по чайкам и, наконец, попытка суицида — это была просто демонстрация отчаяния, попытка обратить на себя внимание двух значимых для него женщин — матери и Нины. «Мама перемени мне повязку. Ты это хорошо делаешь…»

Перед глазами Кости стоит пример успешного писателя Тригорина, на которого буквально вешаются обе любимые им женщины. И этот пример заставляет его строить новый бумажный замок — обрывки крафт-бумаги от его несостоявшегося театра превращаются в рукописи. Он по-детски надеется, что став известным писателем, он вернёт себе расположение обеих оттолкнувших его женщин. Но всё напрасно. Через два года Костя Треплев становится признанным автором и приобретает, наконец, необходимую для самоутверждения материальную независимость. Но мать снова забывает о нём с бросившим Нину Заречную Тригориным, а неожиданно вернувшаяся в его дом Нина снова отвергает Константина. После всех своих бед и унижений Нина по-прежнему любит Тригорина. Об этом она в лицо говорит Косте в последнем диалоге: «Когда увидите Тригорина не говорите ему ничего… Я люблю его. Я люблю его даже сильнее, чем прежде…» Глядя вслед цинично растоптавшей его Нине, Константин раз за разом повторяет слова, не соответствующие ситуации, а больше похожие на лепет испуганного мальчика, маминого сынка: «Нехорошо, если кто-нибудь встретит её в саду и потом скажет маме. Это может огорчить маму».

Окончательно униженный и потерявший последнюю надежду Костя снова зарывается в обрывки рукописей и крафт-бумаги и стреляется. Внезапно прозревшая Аркадина-Бокашевская понимает, что это не склянка с эфиром лопнула, что это фатальный выстрел, что её Кости больше нет. И это, пожалуй, самый драматический момент для зрителей и для создателей спектакля. Заслуженная артистка России Галина Бокашевская и режиссёр-постановщик спектакля Гульнара Галавинская с мокрыми от слёз глазами выходят на поклоны.