Театр «Модерн», как и остальные, сегодня не играет спектаклей, не принимает зрителей. Чтобы узнать, что же происходит за закрытыми театральными дверями, корреспондент «Вести Москвы» встретился с художественным руководителем театра «Модерн» Юрием Грымовым. Естественно, встреча была виртуальной.
- Юрий Вячеславович, сейчас общение зрителей с театрами переместилось в виртуальное пространство. В социальных сетях артисты часто пишут, что им сложно переживать изоляцию. А вам?
- Мне тоже тяжело. Я не думаю, что стоит разграничивать: актёрам тяжело, а режиссёрам — нет. Все мы люди, все мы хотим общения, хотим обмениваться эмоциями. А виртуальный мир, который уже давно пришел в наш реальный, теперь, во время карантина, стал ещё более популярным. И мы поняли, что ничего особенного в нём нет. Это всего лишь дистанционная доставка сигнала. А главное — что доставлять, в каком качестве и как этим пользоваться. Всем нелегко, но унывать не надо. Нужно искать возможность эту вынужденную паузу проводить с пользой. Появился повод задуматься: правильно ли ты относился к своей семье, своим коллегам?
- Как вы считаете, в широком смысле все эти изменения в общественном укладе, которые повлек за собой коронавирус, пойдут нам во благо или окажут разрушительное действие в сфере культуры?
- Я думаю, что пройдёт некоторая корректировка: какие-то вещи исчезнут, к сожалению. Значение кинотеатров, скорее всего, уменьшится, многие зрители останутся в онлайне, потому что такой способ смотреть фильмы — дома на диване — понравится им больше. Возможно, это затронет и театры. При этом мне бы очень не хотелось, чтобы исчезли независимые театры. Государственным театрам в этом отношении будет немного легче. Важно сохранить сам институт театра как сочетание независимого и государственного — с театром репертуарным и антрепризным. Сила театра именно в многообразии. И очень хочется, чтобы это многообразие сохранилось. Зрители сегодня хотят разнообразия. И нельзя сказать, что лучшее, а что хуже из предлагаемых вещей. Каждый зритель ищет своё.
Театр — очень гибкий вид искусства, он всегда откликается на вызовы времени, в этом отношении киноиндустрия более задавлена экономическими рамками, кино больше думает о том, как бы понравиться зрителю. А театр – хороший театр – прежде всего, думает, как рассказать нечто сокровенное и важное.
- Не так давно, ещё до самоизоляции, вы нам рассказывали о грядущей премьере театра «Модерн» — спектакле «Человек с глазами Моцарта», который посвящён тем испытаниям, с которыми столкнулись простые люди в начале войны. А вы могли бы сейчас сказать, что та обстановка, в которой мы оказались, близка к военной? Ведь мы боремся за свою жизнь, за покой, за свои рабочие места…
- Пожалуй, соглашусь с тем, что нынешнее настроение изоляции и ожидания удивительным образом совпало с тем, что заложено в нашем спектакле «Человек с глазами Моцарта». Я совсем недавно поймал себя на этой мысли. Спектакль рассказывает историю одной семьи в период начала войны, когда ещё никто не понимает, что произошло, всех ужасов войны ещё никто не испытал, а главная тема в нашем спектакле – это ожидание. Это очень трогательный рассказ о людях, о сохранении человеческого облика, о колоссальной силе духа. Эти люди пережили войну, потому что ждали, надеялись, верили. Да, этот спектакль посвящён 75-летию Победы, но он повествует не о военных действиях. Постановка «Человек с глазами Моцарта» — о тыле, о людях, о мужестве этих людей и, конечно, о большой любви – к Родине и к своим близким.
- А когда всё-таки мы увидим эту премьеру?
- Понятно, что точную дату я сейчас не смогу назвать. Но для себя уже решил, что, как только закончится карантин, мы первым делом выпустим премьеру «Человек с глазами Моцарта».
- Недавно вы решили выложить в бесплатный доступ на YouTube все свои фильмы, при этом некоторые, в частности четырехсерийную версию «Три сестры», зрители видят впервые. Интересно, что ваш последний фильм «Анна Каренина. Интимный дневник» создан из видеороликов с того же YouTube. Можно ли сказать, что интернет-ресурсы заменят кинотеатры и даже театры?
- Если говорить о культуре после карантина, то театры, конечно, не изменятся кардинально. Даже если весь мир разрушится так, что придётся его снова создавать, то на этих руинах живые люди на сцене будут рассказывать какие-то истории живым людям в зале. Может быть, поэтому я выкладываю онлайн свои фильмы, но не спектакли. А вот ситуация с кино, мне кажется, после вируса будет сложнее. Этот процесс начался до пандемии, а теперь на самоизоляции ещё больше людей смотрят фильмы, сериалы онлайн. Ситуация похожая была в своё время с телевидением: оно нанесло удар по кинотеатрам, когда только одним своим присутствием на кухне телевизор вытеснил необходимость ходить в кинотеатры.
Сегодня возможности расширились, экраны обычного телевизора дополнили домашние кинотеатры, смартфоны, и люди поняли, что это удобно, комфортно и не так дорого — смотреть кино дома и даже в дороге. Поэтому киносфера сильнее пострадает после карантина.
- Раньше в своём интервью вы говорили, что не хотите больше снимать фильмы. Теперь, когда кино ушло в онлайн, вы не поменяете своё решение?
- Понимаете, эти мои слова связаны не с технологиями, а с тем, что изменился зритель. Понятно, что за последние двадцать лет сформировалась определенная аудитория, которая начала диктовать свои условия кинопроизводству – запрашивая более развлекательный, поверхностный контент. Все надеялись, что когда придут другие интернет-формы, то появится интерес к более серьёзному контенту, а также более широкий диапазон, но такого не случилось. И не случится. В интернете будет то, что сегодня запрещено на телевидении: больше насилия, нецензурная лексика, больше секса, причём откровенного и жесткого.
Недавно в составе жюри на фестивале «Утро Родины» в Южно-Сахалинске я посмотрел все самые яркие сериалы последнего года. И я скажу такую вещь: да, есть очень серьёзные работы, как режиссёрские, так и операторские, актёрские, но практически 99% из них — это фильмы про то, как люди не любят друг друга. Мужчины не любят женщин и наоборот, все они не любят своих детей, их не радуют даже деньги, ради которых они работают, их раздражают чиновники, они ненавидят саму жизнь. А оставшийся процент – это лёгкие, поверхностные комедии. Поэтому я сейчас не вижу запроса на серьезное кино, которое я готов снимать. У меня есть сценарии фильмов «Маяковский» и притча «Последнее искушение Адама», но боюсь, они будут не востребованы у кинозрителя. Лучше я это всё реализую в театре. Я горжусь огромным зрительским признанием театра «Модерн» за последние три года. У нас 80% репертуара идут с аншлагами, театр за три года обрел свою благодарную зрительскую аудиторию. Отмечу, что те, кто собирался на спектакли, отмененные из-за пандемии, не сдали билеты после объявления карантина — более половины зрителей ждут возобновления показов, чтобы прийти к нам в театр на новую дату.
При этом, в театре всё происходит гораздо быстрее. Если всё сложится с открытием сезона, то мы за год выпустим три премьеры. Я расскажу три, на мой взгляд, уникальные истории – одна уже заявлена на афише, а ещё две — это комедии. В кино такое сделать за год просто нереально! Нормальный фильм делается полтора – два года, не считая времени на написание сценария. Театр, в этом отношении, гораздо результативнее, он апеллирует совсем к другим чувствам, в театр приходит другой зритель. И я думаю, что люди, которые придут в театр после этой паузы, будут счастливы. И мы будем счастливы, что опять мы вместе, что всё наладилось.
- В ваших спектаклях очень часто затрагивается тема веры человека. В «Войне и мире» — это непоколебимая вера в Бога, в грядущей премьерной постановке – вера в своих близких. Вы всегда даёте зрителям глубокую почву для размышлений. На ваш взгляд, после окончания вынужденной самоизоляции, со зрителями нужно будет говорить на такие серьёзные темы?
- Я уверен, что многие театры пересмотрят репертуар, потому что стресс и неуверенность в будущем нанесут обществу удар. Я не буду сгущать краски, называя это депрессией. Но если из пандемии нас выведут врачи, конкретные люди, то из последующего состояния нас будут выводить не менее конкретные творцы, в первую очередь — театральные, потому что, они идут на прямой контакт, глаза в глаза, вызывают эмоции, слезы, смех.
И раньше, и сейчас, и после пандемии коронавируса, я уверен – зрителями будут востребованы истории про Человека. Театр даёт возможность прожить ещё одну жизнь во время спектакля, поэтому мне бы хотелось делиться тем, что усиливает человека. Не разрушает, не подводит его к виселице, а делает мудрее, тоньше.
Сейчас, перебирая в голове наш репертуар, я не могу сказать, что какой-то спектакль нужно будет убирать. Возможно, временно на второй план уйдут «социальные» спектакли, а большим спросом будут пользоваться более легкие жанры. Конечно, изменения коснутся и ценовой политики — билеты по пять тысяч рублей за спектакль останутся в прошлом. Люди будут пересматривать свои бюджеты, потому что доходы упали, на восстановление уйдут ближайшие года два. Мы, театр «Модерн», пойдём своему зрителю навстречу, пересмотрим ценовую политику. И мы приняли решение, что после карантина, если все сложится, театр «Модерн» будет работать летом.
- Вы являетесь давним поклонником Японии и недавно побывали в этой стране. За какими впечатлениями вы ездили туда, и удалось ли вам посетить японский театр?
- В японские театры я не попал, потому что они уже были закрыты на карантин. Но зато я увидел нечто не менее яркое и важное для культуры страны – цветение сакуры. Я, конечно, знал об этом явлении, но не думал, что сакура цветёт по всей Японии. Это не просто одна аллея, сад, парк, приусадебный участок. Она цветёт везде, даже на мусоросжигательных заводах, вокруг парковок. Одна конкретная сакура цветёт очень недолго – семь-восемь дней. Но если вы путешествуете по Японии, то не всегда попадаете на цветение сакуры, потому что оно происходит со сдвигом. И это потрясение! Люди ждут пору цветения целый год – как премьеру. И я бы хотел, чтобы мы были похожи на японцев в том, что касается тонкого чувства прекрасного, уважения к прошлому, к традициям. При этом они удивительно современные, организованные. Никакого засилья Америки в культуре там даже близко нет, они гордятся своим прошлым! Это касается и отношения к национальной одежде. Там обязательно встретишь определённый процент людей в кимоно, не только участвующих в каких-либо церемониях, но и просто на улице. Японцы – удивительные трудоголики, когда едешь по стране – а я проехал немало, процентов 80 территории, — то постоянно видишь результаты их неустанного труда – заводы, фабрики, распаханные поля, ухоженные парки.
Вернувшись в Москву из Токио, я столкнулся с очень неприятными вещами. Мы прилетели практически последним рейсом «Аэрофлота» перед закрытием границ. Я следил за всем происходящим в России и в мире и был готов к тому, что, вернувшись, неизбежно стану сравнивать, как решают проблему коронавируса в Японии и как решаем ее мы. Однако действительность огорошила сильнее, чем я ожидал.
Сначала мы, сидя в самолете, почти час ждали врача. Заполнили анкеты. Пришел врач, измерил температуру, мы вырвались на свободу. В зоне прилета — давка. Наши анкеты никому не нужны. Прошли таможню и паспортный контроль — и попали в филиал ада на земле: мы оказались в какой-то зоне, куда собирают всех подряд — в одной плотной толпе. Какая там «социальная дистанция»! Здесь вдруг снова возникли врачи в масках, которые измеряли температуру. Зачем было ждать час в самолете на летном поле? Зачем было заполнять анкету? Тем более, оказалось, что надо заполнить другую форму. Новую. Кругом полный хаос. Это произвело очень тягостное впечатление.
Прошел почти месяц — и сейчас, после введения в Москве пропусков, возникает та же ситуация. Поневоле возникает впечатление, что мы ничему не учимся. И, когда я говорю о том, что нам хорошо было бы, хотя б ненамного стать японцами, я имею в виду именно это: умение извлекать уроки из прошлого опыта и справляться с трудностями — всем вместе.
- Для нас, зрителей, люди театра в результате карантина стали более близкими и домашними, потому что мы часто видели их не в гриме на сцене, а во время домашних интернет-трансляций, когда в кадр входят дети, домашние животные. Мы невольно узнали, например, что любимец худрука театра «Модерн» – йоркширский терьер Мультик. А у вас восприятие актеров и зрителей изменилось?
Я в очередной раз понял, что мы гораздо ближе друг к другу, чем нам казалось. Это относится и к актерам, и к зрителям. Также я понял, что Человечество – единый организм, и наши различия в языках, традициях уходят на второй план. Мир стал очень маленьким за счет этой паузы. Мы поняли, что объединены, мы вместе. С одной стороны, это радует, а с другой – удивляет, насколько, оказывается, мы все тесно существуем. Не знаю, хорошо ли это. Я считаю, что должна сохраняться некая дистанция, магия между творцом и зрителем. Мы все верим в сказки, и многое можем придумать сами. Поэтому не скажу, что я поклонник частых прямых эфиров в соцсетях, многие актеры сейчас показывают свою повседневную жизнь онлайн. Мы приходим в театр ради тайны познания, и я за то, чтобы эту тайну зритель открывал для себя именно в театре.
